Неточные совпадения
На углу тротуара в коротком модном пальто, с короткою модною шляпой на бекрень, сияя улыбкой белых
зуб между красными губами, веселый,
молодой, сияющий, стоял Степан Аркадьич, решительно и настоятельно кричавший и требовавший остановки.
— Конечно, если это войдет в привычку — стрелять, ну, это — плохо, — говорил он, выкатив глаза. — Тут, я думаю, все-таки сокрыта опасность, хотя вся жизнь основана на опасностях. Однако ежели
молодые люди пылкого характера выламывают
зубья из гребня — чем же мы причешемся? А нам, Варвара Кирилловна, причесаться надо, мы — народ растрепанный, лохматый. Ах, господи! Уж я-то знаю, до чего растрепан человек…
Туробоев, в расстегнутом пальто, подвел к забору
молодого парня с черными усиками, ноги парня заплетались, глаза он крепко закрыл, а
зубы оскалил, высоко вздернув верхнюю губу.
В комнату вошел, или, вернее, вскочил — среднего роста, свежий, цветущий, красиво и крепко сложенный
молодой человек, лет двадцати трех, с темно-русыми, почти каштановыми волосами, с румяными щеками и с серо-голубыми вострыми глазами, с улыбкой, показывавшей ряд белых крепких
зубов. В руках у него был пучок васильков и еще что-то бережно завернутое в носовой платок. Он все это вместе со шляпой положил на стул.
Тут мы застали шкипера вновь прибывшего английского корабля с женой, страдающей зубной болью женщиной, но еще
молодой и некрасивой; тут же была жена нового миссионера, тоже
молодая и некрасивая, без передних
зубов.
Я нашел в этой конторе двух
молодых купеческих приказчиков, с белыми, как снег,
зубами, сладкими глазами, сладкой и бойкой речью и сладко-плутоватой улыбочкой, сторговал у них ось и отправился на ссечки.
При каждом имени врывались в дверь и потом покойно плыли старые и
молодые кринолины, аэростаты, седые головы и головы без волос, крошечные и толстенькие старички-крепыши и какие-то худые жирафы без задних ног, которые до того вытянулись и постарались вытянуться еще, что как-то подпирали верхнюю часть головы на огромные желтые
зубы…
— Ну, это пустяки: мы ему
зубы молодые вставим.
Когда она улыбалась, ее темные, как вишни, зрачки расширялись, вспыхивая невыразимо приятным светом, улыбка весело обнажала белые крепкие
зубы, и, несмотря на множество морщин в темной коже щек, всё лицо казалось
молодым и светлым.
Блестели его волосы, сверкали раскосые веселые глаза под густыми бровями и белые
зубы под черной полоской
молодых усов, горела рубаха, мягко отражая красный огонь неугасимой лампады.
Они слышат пискотню
молодых и покрякиванье маток, слышат шелест камыша, даже видят, как колеблются его верхушки от множества пробирающихся в тростнике утят, а нельзя поживиться добычей: «глаз видит, да
зуб неймет!» Хищные птицы не бросаются за добычей в высокую траву или кусты: вероятно, по инстинкту, боясь наткнуться на что-нибудь жесткое и острое или опасаясь помять правильные перья.
— Вы князь Мышкин? — спросил он чрезвычайно любезно и вежливо. Это был очень красивый
молодой человек, тоже лет двадцати восьми, стройный блондин, средневысокого роста, с маленькою наполеоновскою бородкой, с умным и очень красивым лицом. Только улыбка его, при всей ее любезности, была что-то уж слишком тонка;
зубы выставлялись при этом что-то уж слишком жемчужно-ровно; взгляд, несмотря на всю веселость и видимое простодушие его, был что-то уж слишком пристален и испытующ.
— Старичок ежели пошутит, так не велика беда, — наговаривала Марья. — Это не то что
молодые парни
зубы скалят…
— А вот этот господин, — продолжал Салов, показывая на проходящего
молодого человека в перчатках и во фраке, но не совсем складного станом, — он вон и выбрит, и подчищен, а такой же скотина, как и батька; это вот он из Замоскворечья сюда в собрание приехал и танцует, пожалуй, а как перевалился за Москву-реку, опять все свое пошло в погребок, — давай ему мадеры, чтобы
зубы ломило, — и если тут в погребе сидит поп или дьякон: — «Ну, ты, говорит, батюшка, прочти Апостола, как Мочалов, одним голосам!»
— Но почему вы, — возразил ей скромно отец Иоаким, — не дозволяете, хоть бы несколько и вкось, рассуждать
молодому человеку и, так сказать, испытывать свой ум, как стремится младенец испытать свои
зубы на более твердой пище, чем млеко матери?
— Вы! — продолжал между тем
молодой генерал, расхаживая тревожными шагами взад и вперед по кабинету, — вы! вам нужна какая-нибудь тарелка щей, да еще чтоб трубка «Жукова» не выходила у вас из
зубов… вы! Посмотрите, как у вас везде нагажено, насрамлено пеплом этого поганого табачища… какая подлая вонь!
С почти детскою жадностью расспрашивал он об увольнениях, перемещениях, определениях, о слухах и предположениях, но
молодой генерал на все вопросы отвечал нехотя, сквозь
зубы.
— Эх,
молодой человек,
молодой человек, — продолжал доктор с таким выражением, как будто в этих двух словах заключалось что-то для меня весьма обидное, — где вам хитрить, ведь у вас еще, слава богу, что на душе, то и на лице. А впрочем, что толковать? я бы и сам сюда не ходил, если б (доктор стиснул
зубы)… если б я не был такой же чудак. Только вот чему я удивляюсь: как вы, с вашим умом, не видите, что делается вокруг вас?
Молодой человек подошел к экипажу, отворил дверцу и на тонкой стальной цепочке вывел оттуда двух порядочных обезьян, из которых одна сейчас же оскалила свои большие белые
зубы на онемевшего от изумления Родиона Антоныча.
Заходили иногда
молодые господа и к нему в шалаш, и он отбирал им и подавал лучшие, наливные и краснобокие яблоки, и барышни тут же, хрустя
зубами, кусали их и хвалили и что-то говорили — Василий понимал, что об нем — по-французски и заставляли его петь.
— Заняли Шварца, — сказал
молодой офицер, у которого
зубы щелкали друг о друга. — Всё пропало!
Санин оглянулся… По лицу
молодого человека выступила краска; веки шевельнулись… ноздри дрогнули. Он потянул воздух сквозь все еще стиснутые
зубы, вздохнул…
До какой степени пагубно и разрушительно действовало на Миропу Дмитриевну бескорыстие ее мужа — сказать невозможно: она подурнела, поседела, лишилась еще двух — трех
зубов, вместо которых купить вставные ей было будто бы не на что да и негде, так что всякий раз, выезжая куда-нибудь, она залепляла пустые места между
зубами белым воском, очень искусно придавая ему форму
зуба; освежающие притиранья у местных продавцов тоже были таковы, что даже
молодые мещанки, которые были поумнее, их не употребляли.
И обе старались воспитывать во мне почтение к ним, но я считал их полоумными, не любил, не слушал и разговаривал с ними
зуб за
зуб.
Молодая хозяйка, должно быть, замечала, как плохо действуют на меня некоторые речи, и поэтому все чаще говорила...
Хаджи-Мурат вспомнил свою мать, когда она, укладывая его спать с собой рядом, под шубой, на крыше сакли, пела ему эту песню, и он просил ее показать ему то место на боку, где остался след от раны. Как живую, он видел перед собой свою мать — не такою сморщенной, седой и с решеткой
зубов, какою он оставил ее теперь, а
молодой, красивой и такой сильной, что она, когда ему было уже лет пять и он был тяжелый, носила его за спиной в корзине через горы к деду.
Какой-то свирепый
молодой человек вцепился
зубами в гейшин рукав и разорвал его до половины. Гейша вскрикнула...
Иди к следователю, расскажи про них, сукиных сынов!» Пошёл я, пришёл, сидит
молодой человек, чёрненькие усики, в очках золотых,
зубы палочкой ковыряет и спрашивает — что я знаю?
Откуда-то из-за угла степенно вышел
молодой татарин, снял с головы подбитую лисьим мехом шапку, оскалил
зубы и молча поклонился.
Иностранное происхождение Инсарова (он был болгар родом) еще яснее сказывалось в его наружности: это был
молодой человек лет двадцати пяти, худощавый и жилистый, с впалою грудью, с узловатыми руками; черты лица имел он резкие, нос с горбиной, иссиня-черные, прямые волосы, небольшой лоб, небольшие, пристально глядевшие, углубленные глаза, густые брови; когда он улыбался, прекрасные белые
зубы показывались на миг из-под тонких жестких, слишком отчетливо очерченных губ.
И вдобавок волк-то еще состарился: шерсть у него вылиняла, глаз притупился, на ухо туг, нос заржавел,
зубы съел, — ну, ему вдвойне приходится голодать супротив
молодых волков.
Петля попробовал — не вышло. Тогда третий,
молодой малый, не помню его имени, попробовал, потом закусил
зубами и разогнул.
Все засмеялись, а
молодой парень с белыми
зубами пуще всех; даже шапка его скосилась и колени подогнулись.
Выходка эта особенно приятно подействовала на одного из товарищей предводителя —
молодого детину с глуповатой физиономией, острым, любопытным носом и белыми как сахар
зубами.
Во все продолжение предыдущего разговора он подобострастно следил за каждым движением Нефеда, — казалось, с какою-то даже ненасытною жадностию впивался в него глазами; как только Нефед обнаруживал желание сказать слово, или даже поднять руку, или повернуть голову, у
молодого парня были уже уши на макушке; он заранее раскрывал рот, оскаливал
зубы, быстро окидывал глазами присутствующих, как будто хотел сказать: «Слушайте, слушайте, что скажет Нефед!», и тотчас же разражался неистовым хохотом.
Два-три пинка, удачно направленные в бок
молодого парня с белыми
зубами, предостерегали его от нового взрыва хохота, и с этой минуты лицо его как словно одеревенело.
Юхванка был русый парень, лет тридцати, худощавый, стройный, с
молодой, остренькой бородкой, довольно красивый, еслиб не бегающие карие глазки, неприятно выглядывавшие из-под сморщенных бровей, и не недостаток двух передних
зубов, который тотчас бросался в глаза, потому что губы его были коротки и беспрестанно шевелились.
Он покраснел, выпустил уши лошади и, без помощи оброта открыв ей рот, посмотрел в
зубы: клыки были целы, чашки полные, чтò всё уже успел выучить
молодой хозяин: стало-быть, лошадь
молодая.
Фома оттолкнулся от стола, выпрямился и, все улыбаясь, слушал ласковые, увещевающие речи. Среди этих солидных людей он был самый
молодой и красивый. Стройная фигура его, обтянутая сюртуком, выгодно выделялась из кучи жирных тел с толстыми животами. Смуглое лицо с большими глазами было правильнее и свежее обрюзглых, красных рож. Он выпятил грудь вперед, стиснул
зубы и, распахнув полы сюртука, сунул руки в карманы.
Яков Тарасович, маленький, сморщенный и костлявый, с черными обломками
зубов во рту, лысый и темный, как будто опаленный жаром жизни, прокоптевший в нем, весь трепетал в пылком возбуждении, осыпая дребезжащими, презрительными словами свою дочь —
молодую, рослую и полную. Она смотрела на него виноватыми глазами, смущенно улыбалась, и в сердце ее росло уважение к живому и стойкому в своих желаниях старику…
Все служащие,
молодые и старые, имели нечто общее — одинаково измятые, потёртые, все они легко и быстро раздражались, кричали, оскалив
зубы, размахивая руками. Было много пожилых и лысых, несколько рыжих и двое седых: один — длинноволосый, высокий, с большими усами, похожий на священника, которому обрили бороду, другой — краснолицый, с огромною бородою и голым черепом.
По сцене важно разгуливал, нося на левой руке бороду, волшебник Черномор. Его изображал тринадцатилетний горбатый мальчик, сын сапожника-пьяницы. На кресле сидела симпатичная
молодая блондинка в шелковом сарафане с открытыми руками и стучала от холода
зубами. Около нее стояла сухощавая, в коричневом платье, повязанная черным платком старуха, заметно под хмельком, и что-то доказывала
молодой жестами.
Один
молодой адвокат глядел как-то томно и был как бы обескуражен; хотя же я и слышал, как он сквозь
зубы процедил...
Один из них, с смуглым лицом, без руки, казался очень печальным; другой, краснощекой толстяк, прихлебывал с расстановкою свой кофей, как человек, отдыхающий после сытного обеда; а третий,
молодой кавалерист, с веселой и открытой физиономиею, обмакивая свой хлеб в чашку, напевал сквозь
зубы какие-то куплеты.
Это уж выходило совсем забавно. Хихикнули
молодые зайчата, прикрыв мордочки передними лапками, засмеялись добрые старушки зайчихи, улыбнулись даже старые зайцы, побывавшие в лапах у лисы и отведавшие волчьих
зубов. Очень уж смешной заяц!.. Ах какой смешной! И всем вдруг сделалось весело. Начали кувыркаться, прыгать, скакать, перегонять друг друга, точно все с ума сошли.
Все лошади —
молодые и старые, с оскаленными
зубами бегали за мерином, гоняя его по двору, раздавались звуки копыт об его худые бока и тяжелое кряхтение.
— Ну, будет! — крикнул дьячок.
Молодой был парень и шутник большой. — Будет, — говорит, — стоять-то да
зубы скалить, принимайся опять.
Весь трепеща и щелкая
зубами, с глазами, побелевшими от страха,
молодой воин уронил глухо...
Сравнительно богатые
молодые Зыбины воспитывались в московском дворянском пансионе и не раз приезжали в мундирах с красными воротниками и золотыми галунами к нам с визитом, но никогда, невзирая на приглашение матери, не оставались обещать. Вероятно, желая казаться светски развязными, они громогласно хохотали за каждым словом, чем заставили случившегося в гостиной о. Сергия неосторожно сказать: «Per lisum multum…» (по причине выпавшего
зуба он говорил lisum вместо risum).
Напротив него, на диване, сидела Уситкова, по-прежнему в блондовом чепце; толстый муж ее стоял несколько сбоку и тоже ел персик; на одном из кресел сидел исправник с сигарой в
зубах, и, наконец, вдали от прочих помещался, в довольно почтительном положении, на стуле,
молодой человек, с открытым, хотя несколько грубоватым и загорелым лицом, в синем из толстого сукна сюртуке; на ногах у него были огромные, прошивные, подбитые на подошве гвоздями сапоги, которые как-то странно было видеть на паркетном полу.
Молодая, с мокрыми черными кудрями головка пленницы была открыта и утопала в смокшейся подушке; уста девицы были полуоткрыты;
зубы крепко стиснуты, а веки глаз сомкнуты. Она казалась спящею; но в самом деле она была в долгом, непробудном обмороке. Такою-то была привезена своими похитителями в село Плодомасово закромская боярышня Марфа Андревна Байцурова.